– Здесь внутри сохранится такое же давление, как на поверхности Урса, независимо от того, на какую высоту мы поднимемся. Так что не бойся, не задохнешься.

– К сожалению, я слишком невежествен, чтобы испытывать страх, сьер.

– Хочешь взглянуть на свой бывший базель? Они там, намного правее, но я постараюсь найти их для тебя.

Автарх уселся перед рычагами управления. До тех пор я встречал машины лишь у Тифона, Балдандерса да еще у мастера Гурло в Башне Сообразности. Именно машин, а не удушья, я боялся, но мне удалось подавить свой страх.

– Когда ты спас меня вчера вечером, ты дал понять, что не знал, сражаюсь ли я в твоей армии.

– Я навел справки, пока ты спал. – Это ты приказал нам наступать?

– В каком-то смысле… Я отдал приказ, что повлекло за собой ваше передвижение, но непосредственно с твоим базелем я не имел ничего общего. Ты возмущен моим приказом? Присоединяясь к нам, разве ты не знал, что рано или поздно тебе придется сражаться?

Мы поднимались ввысь или (чего я уже однажды опасался) падали прямо в небо. Но я вспомнил дым, металлический рев трубы, воинов, обращенных свистящими молниями в кровавое тесто, и ужас сменился гневом.

– Я ничего не знал о войне. А много ли ты знаешь о ней? Ты когда-нибудь участвовал в настоящем бою?

Он бросил на меня взгляд через плечо, и его голубые глаза вспыхнули.

– Я принимал участие в тысяче сражений. Ты – это двое в обычном исчислении. А сколькими людьми, по-твоему, исчисляюсь я?

Я ответил ему далеко не сразу.

25. МИЛОСЕРДИЕ АГИИ

Сначала я решил, что нет более страшного зрелища, чем вид нашей армии, растянувшейся на поверхности Урса. Вот она раскинулась перед нами, точно гирлянда, сверкая оружием и доспехами; крылатые анпиелы парили над ней почти на той же высоте, что и мы, кружась и взмывая в потоках утреннего ветра.

Потом перед моим взором предстала совсем уж необычная картина – армия асциан, водянисто-белая и серовато-черная масса, столь же неподвижная, сколь наша казалась текучей, но простиравшаяся до северного горизонта. Я шагнул вперед и вперил в нее изумленный взгляд.

– Могу показать их тебе поближе, – сказал Автарх. – Но ты увидишь только человеческие лица.

Я понял, что он испытывает меня, хоть и не знал – как.

– Что ж, покажи мне их.

Продвигаясь в конном строю шиавони и наблюдая за вводом в бой наших войск, я поражался, насколько беспомощными они выглядели в общей своей массе. Кавалерия накатывала и отступала, точно морская волна, которая обрушивается с сокрушительной силой, а потом подается назад немощной водицей, такой слабой, что не в силах удержать мышиное тельце, горсть песка, зачерпнутую ребенком. Даже сомкнувшие ряды пелтасты с их кристальными щитами смотрелись немногим более грозно, чем игрушечные солдатики на столе. Теперь же я убедился, как мощно выглядят неподвижные порядки противника, прямоугольники с боевыми машинами величиной с крепость, и сотни тысяч солдат, стоящих плечом к плечу.

Но благодаря экрану в центре панели управления я заглянул под забрала их шлемов, и вся эта мощь, вся непреклонность обернулись ужасом. В рядах пехоты были старики и дети, а также люди, показавшиеся мне идиотами. Почти у всех были те изможденные, безумные лица, что я видел накануне, и я вспомнил человека, который выбежал из строя и в предсмертной агонии метнул копье в небо. Я отвернулся от экрана.

Автарх рассмеялся, но сейчас в его смехе не было радости – унылый звук хлопающего на сильном ветру флага.

– Тебе приходилось наблюдать за самоубийством?

– Нет, – ответил я.

– Повезло. А я вот частенько вижу такое, когда слежу за ними. Оружие им выдают лишь прямо перед боем, и очень многие пользуются удобным случаем. Копьеносцы упирают приклады в мягкую землю, а потом стреляют себе в голову. Однажды я видел двух меченосцев – мужчину и женщину, которые заключили соглашение. Они пронзили друг другу животы и принялись считать, размахивая в такт левыми руками. Один… два… три… и упали замертво.

– Кто они такие?

Он бросил на меня странный взгляд.

– Я спросил, кто они, сьер. Знаю, что они – наши враги, живущие на севере в жарких странах и, по слухам, порабощенные Эребусом. Но все же, кто они такие?

– До этого момента я сомневался, что ты знаешь о своем неведении. Это так?

У меня почему-то пересохло в горле.

– Я никогда их раньше не видел до того, как попал в лазарет к Пелеринам. На юге война кажется такой далекой. Он кивнул.

– Мы, автархи, оттеснив их на север, освободили половину территории, которую они захватили, некогда отогнав нас на юг. А кто они, ты узнаешь в свое время… Главное, что ты хочешь это знать. – Он помолчал. – И те и другие могут быть нашими – обе армии, не только южная… Ты бы посоветовал мне взять обе? – Говоря это, он манипулировал рычагами на панели управления; флайер устремился вперед, задрав корму к небу и опустив нос к зеленой земле, будто желая выбросить нас на спорную территорию.

– Не понимаю, о чем идет речь, – признался я.

– Половина из того, что ты говоришь, неверно. Они пришли не из жарких стран севера, а с континента на экваторе. Но ты был прав, когда назвал их рабами Эребуса. Они считают себя союзниками тех, кто ожидает в пучине. В действительности Эребус и его союзники отдали бы их мне, если бы я отдал им наш юг. Отдал и тебя, и всех остальных.

Мне пришлось схватиться за спинку сиденья, чтобы не упасть на Автарха.

– Зачем ты говоришь мне все это?

Поклевав носом, наш флайер выровнялся, как игрушечный кораблик в пруду.

– Как ты вскоре неминуемо поймешь, другие уже чувствовали то, что тебе еще только предстоит.

Мне все не удавалось сформулировать вопрос, который я намеревался задать. Наконец я сказал:

– Ты обещал мне объяснить, зачем ты убил Теклу.

– Разве она не живет в Северьяне?

Стена без окон в моем сознании рухнула, обратившись в пыль. – Я умерла! – закричал я, сам не понимая, что говорю, рока эти слова не слетели с моих губ.Автарх достал пистолет из-под приборной панели и, положив его на колени, обернулся ко мне.

– Тебе это не понадобится, сьер, – сказал я. – Я слишком слаб.

– В тебе есть поразительная способность к восстановлению… Я уже убедился в этом. Да, шатлены Теклы больше нет, если забыть, что она продолжает жить в тебе, и пусть вы неразлучны, вы все же оба одиноки. Тебя по-прежнему тянет к Доркас? Помнишь, ты рассказывал о ней, когда мы встретились во Второй Обители?

– Зачем ты убил Теклу?

– Я не убивал ее. Ошибочно думать, будто я – первопричина всех событий. Никто таковой не является… ни я, ни Эребус, ни кто-либо еще. Что же касается шатлены, ты – это она. Тебя публично взяли под стражу?

Память так живо воспроизвела события, как я и представить себе не мог. Коридор, на стенах печальные серебряные маски, я вошла в одну из заброшенных комнат с высоким потолком, почувствовала запах плесени, исходящий от древней драпировки. Курьер, которого я должна была встретить, еще не явился. Я знала, что пыльные диваны испачкают мое платье, поэтому выбрала стул, искусное изделие из позолоченной слоновой кости. За моей спиной со стены упал гобелен; помню, я взглянула наверх и увидела, как ко мне спускается Судьба, увенчанная оковами, и Недовольство с жезлом и зеркалом – изображения, вытканные цветными нитями.

– Тебя арестовали офицеры, – говорил тем временем Автарх. – Они узнали, что ты передаешь информацию любовнику своей сводной сестры. Арестовали тайно, потому что твое семейство имеет большое влияние на севере страны, и препроводили в полузабытую тюрьму. К тому времени, когда я узнал, что произошло, ты уже была мертва. Должен ли я был наказать тех офицеров, которые действовали самостоятельно в мое отсутствие? Они патриоты, а ты была предательницей.

– Я, Северьян, – тоже предатель. – И я впервые рассказал Автарху во всех подробностях, как спас Водалуса, и о том пиршестве, в котором позднее принимал участие вместе с ним.